Сегодня 19 октября - День лицейской годовщины.
А для почитателей Пушкина - третья (после дат рождения и ухода) дата, предлагающая повод сейчас, в дни золотой осени, перечитать стихи любимого поэта.
Как раз нынче в Крыму случился перелом в погоде - кончилось долгое лето, пролилась небесная влага, и за окном борей срывает листву с грецкого ореха.
Хорошо бы сесть сейчас у жаркого очага с бокалом доброго вина и, поминая Александра Сергеевича, послушать романс...
Роняет лес багряный свой убор,
Сребрит мороз увянувшее поле,
Проглянет день как будто поневоле
И скроется за край окружных гор.
Пылай, камин, в моей пустынной келье;
А ты, вино, осенней стужи друг,
Пролей мне в грудь отрадное похмелье,
Минутное забвенье горьких мук.
Я положила эти строки на музыку, но, к сожалению, песня не записана.
Поэтому выкладываю другую свою пушкинскую вещь - "Храни меня, мой талисман"
Кстати, действие любимого мной одноименного фильма, где главных героев играют Олег Янковский и Татьяна Друбич, происходит именно в дни золотой осени в пушкинском Болдине.
Вот история создания песни.
Как-то, перелистывая очередной крымский путеводитель, я словно заново прочитала о сердоликовом перстне Пушкина.
И сразу возникло чувство: вот то, что просится на музыку именно сейчас.
Мой поиск – в русле метода интонационного реализма и эмоциональной правдивости, метода Даргомыжского и Мусоргского, столь восхитившего меня ещё в годы юности.
Важно было взять верную ноту. Ну, с каким чувством Alexandrе произносит эти слова, смесь мрачного суеверия и неугасимой надежды? Кусая ногти, роняя кляксу на лист бумаги… в жару лихорадки или тоскливом хладе души?
В стихотворной материи фраза-заклинание «Храни меня, мой талисман!» выполняет роль златотканой нити, 5 раз перемежающей пестроту словесных узоров. В первый раз – зачином четверостишия, в остальных катренах – являясь итоговой строчкой. Задача музыканта – эти ключевые слова выписать золотыми нотами. Но как? В неизменности чеканной формулы? Но структурное уподобление отягощало.
Пусть ровность пульса будет заявлена сначала. А фатализм изверившейся души, по всему, долженствующий восторжествовать, перемежается проблесками романтической бесшабашности и иллюзиями сладкого самообмана.
Итог – форма с чертами рондальности.
Начало явлено в интонационной и гармонической простоте.
В 1-м эпизоде («гроза») хлещущий поток (аккордовые репетиции) с выходом в свежую Ля-мажорность (озон после ливня).
2-й рефрен – в ля-миноре. Инвариантом 2 строчки; «мужественные» гармонии VI – DD – N – D
2-й эпизод – деликатные реминисценции из Золотого века романса. А может, похоже на цитату? Тень Михаила Ивановича Глинки грозит пальчиком…
Ритурнелем – хрупкость колких хроматических секст в скрытом двухголосии.
Откровение приберегаем напоследок.
Рассудок упаковывает чувства в саквояжик – полно, юноша! Пора остыть…
Пускай же ввек сердечных ран
Не растравит воспоминанье.
Прощай, надежда; спи, желанье;
Какова пунктуация! Никаких восклицаний; точки с запятыми – как застёжки на камзоле - ; ;
Африканский темперамент посыпается снотворным зельем.
Но – о, человеческая амбивалентность!
Читатель не может не почувствовать, как АСП, запирая сердце на замок, не в силах совладать с его сопротивлением: сердечко выскакивает, бьётся, мягкое, о железные прутья решётки.
Текст и подтекст!
Не растравит воспоминанье…
Слог=звук.
И вдруг -- внутренний вой прорывается наружу:
Воспомина-аааааааа-нье!
Последний безударный слог вылетает катапультой. И мы вылетаем куда-то с сердцем в обнимку, на чужую планету: ре-диез минор.
Смирять бы страсти, а он растравляет.
Купить бы агат умиротворяющий, а он сердолик в подарок принял, распаляющий неутолённую любовь.
И – поспешно: прощай, надежда!
«гробовые» терцовые соотношения минорных трезвучий dis-h:
Спи, желанье
Пауза между фразами (комок в горле)
И – пощипывающие гортань иголочки остреньких хроматизмов.
Колко, бередяще…всё безжизненнее.
Лейтфраза-заклинание замыкает круг:
Храни меня, мой талисман.
Храни вечно.
И ныне, и присно
