Осенний Сад

Неподалёку от входа посетителей приветствуют разноцветные космеи:

Греческое название цветка "космея" однокоренное к слову "космос".



Цветовая палитра космеи богато представлена - тут и белые, и розовые, и пунцовые цветы:









По соседству с космеями растут циннии.

Оранжевым и красным светом
горят осенние цветы,
но между осенью и летом
есть искорка, и это ты.



Циннии уже удостаивались моего внимания.
Парад цинний: https://evrica-taurica.livejournal.com/179044.html?utm_source=3userpost



Особенно нравятся такие - с веночком из мелких жёлтых цветочков на головах:



Интересные факты:

Цинния родом из Южной Мексики.

Цинния изящная считается национальным цветком США.

Синюю или голубую циннию не удалось пока вывести ни одному из селекционеров.



На языке цветов жёлтая цинния означает — «Вспоминаю о тебе каждый день»; белая — любезность; алая — постоянство.

Цинния стала первым зацветшим растением, выращенным в невесомости на борту Международной космической станции; это произошло в январе 2016 года



"Юбочка" у циннии многослойная, как балетная пачка:



К мексиканским цинниям примкнула африканская ромашка газания:



А дальше на клумбах красовались хризантемы различных форм и расцветок.





Симферопольская коллекция хризантем поскромнее никитской, и титулы Королев и Принцесс осеннего бала им здесь не присваивают, как в НБС https://evrica-taurica.livejournal.com/81323.html?view=comments#comments
А впрочем, посещала я Сад в первой половине октября, когда хризантемы только начинали входить во вкус цветения, и впереди был их коронный ноябрь.







Нал клумбой с тагетесами витает благородный горький гвоздичный аромат.



Второе название тагетесов - бархатцы:



Есть и третье.
"Чорнобрiвцi посiяла мати..."



И снова хризантемы:







Полюбовавшись, как хризантемы, циннии и тагетесы нежатся в лучах осеннего солнышка, я перешла в затенённую часть сада.
И там под сенью ливанского кедра увидела необыкновенные цветы.



Японские анемоны!



Осенние двойники нарциссов, они явились в октябре, овеянные какой-то особой весенней прелестью.



Удивительные создания словно созданы для того, чтобы их рисовала кисть художника-акварелиста, а поэты состязались в подборе синонимов для томных, нежных, невесомых, анемичных недотрог.



Сообщество цветущих анемонов - это какая-то нервозная художественная перепутаница из разнонаправленных стебельков, широко раскрытых испуганных глаз и вознесённых на длинных переплетённых проводах шариков-бутонов:



Малейший ветерок - и ветреницы (таково второе название цветочков) теряют свои белоснежные лепестки, кои устилают и почву, и тёмно-зелёную листву:



Взгляды цветов...
Ещё поглощённые памятью о сезаме,
они смотрят на нас невидящими глазами...

 еще поглощенные памятью о "сезаме",
     смотрят они на нас невидящими глазами

 Источник: https://poembook.ru/diary/57854-metafizika-tsvetov--ibrodskog

 еще поглощенные памятью о "сезаме",
     смотрят они на нас невидящими глазами

 Источник: https://poembook.ru/diary/57854-metafizika-tsvetov--ibrodskog

Анемоны, атрибут Меланхолии...



Анемоны были страстью поэтов Серебряного века.

Прошлое так безвозвратно, так тихо, так непорочно
Как всё понятно, как всё убаюкано бременем…
Спит анемона, ей снится ― всё ждёт, всё непрочно,
Всё возвращается, отяжелевшее временем.

Марина Цветаева сравнивает лицо девушки с цветком:

Вечерний дым над городом возник,
Куда-то вдаль покорно шли вагоны,
Вдруг промелькнул, прозрачней анемоны,
В одном из окон полудетский лик.

(«Встреча», 1910)

Птицы-анемоны появлялись в фиолетово-зелёном небе.
Внизу, под облаками, было море, и под ним на страшной
‎глубине — ещё море, ещё и ещё море...



О ветренице - анемоне дубравной, зацветающей весной, - писал Набоков в "Даре":
В канавы скрылся снег со склонов,
и петербургская весна
волнения, и анемонов,
и первых бабочек полна.



Я ей сказал: взгляни на чёлн истомный:
Весь из нарциссов, анемон сплетённый...



Пусть анемона моя далеко,
Пусть слышен голос Харона..
Я не хочу ничего, ничего,
Как ты, моя анемона!



Считалось, созерцание анемонов укрепляет зрение.



Под ветвистым кружевом зеленым
ветер катит травы пласт на пласт...
Белые большие анемоны -
лучший отдых для усталых глаз.



Не зарницы блики высекают,
и не звезд полночных льется звон,
Фитилёчки в травах зажигают
Белые лампады анемон.



Нежные, женственные, хрупкие, застенчивые - прощаюсь с вами до следующей осени!



*  *  *  *  *  *

А дальше - цветочные россыпи.
Гордые канны - родом не из Франции, а из Индии:



Гибискусы, свою красоту демонстрирующие всего один день:





Рудбекия "Черноглазая Сюзанна":



Вербена с её чудодейственным ароматом:
“Piccina mogliettina,
olezzo di verbena!”



Почвопокровный сиреневый "ёжик"- агератум:



Любимица Клода Моне настурция:



Настурция, словно дама, приятная во всех отношениях, - растение, съедобное и полезное во всех своих частях (кроме корней)



Её недозрелые плоды напоминают по вкусу каперсы.



Крокусы решили зацвести вторично:





Уголок рокария с краснолистным плющом:



В дальнем углу Сада находится портретная галерея биологов - учёных, чьи заслуги перед крымской наукой неоспоримы.



Из всей плеяды выдающихся деятелей я выделю особо Ивана Ивановича Пузанова (1885-1971).



Это он, Иван Иванович Пузанов, способствовал созданию Крымского природного заповедника, защищая его от рубок даже в кровавые годы лихолетья; боролся за заповедание мыса Мартьян; открыл и первым описал Большой каньон Крыма.



А в глубине Сада находится могила великого лесовода Георгия Морозова (1867-1920); над ней - памятник из крымского диабаза :



Об этом человеке надо не вскользь упоминать, а отдельный пост делать.
Но пока до этого не дошло, оставлю здесь некоторые важные факты из жизни Георгия Фёдоровича, ведь в этом году исполнилось ровно 100 лет со дня его кончины.

В 1912 году он издал свой знаменитый труд «Учение о лесе», который и по сей день является классикой лесоводства. В «Учении...» Морозов изложил свои взгляды на лес как на цельный живой организм, в котором деревья и растения взаимодействуют как между собой, так и с животными, и с человеком — со всем окружающим миром.

Когда в стране шла Гражданская война, семья Морозовых, никогда особо не заботившаяся о материальных благах, осталась почти без средств к существованию. Но даже в таких трудных бытовых условиях, страдая от болезни (и наверняка понимая, что дни его сочтены), Георгий Федорович оставался верен своему единожды избранному пути: он упорно добивался создания кафедры лесоводства в недавно учрежденном Таврическом университете. И кафедра появилась — в 1918-м Морозовы переехали из Ялты в Симферополь, и Георгий Федорович возглавил ее. В университет его водили под руку жена и дочь, он читал лекции, не вставая с кресла. Но аудитория была переполнена — слушатели ловили каждое его слово. Как говорил потом, уже после смерти Морозова, его друг, профессор биологии Гурвич, это был поразительный контраст между физической немощью и силой духа

Морозов говорил, что хотел бы покоиться под пологом любимого им русского леса. Зная об этом, его коллеги и ученики хотели похоронить ученого на территории Бешуйской лесной дачи (своеобразный предшественник Крымского лесного заповедника, о создании которого хлопотал Морозов). Однако в те годы сделать это было невозможно, и Георгия Федоровича похоронили в парке Салгирка (ныне территория Ботанического сада), где он в последние годы жил на помологической станции. Через полгода рядом с ним легла в землю его жена.

Биографию Г.Ф. Морозова полностью можно прочитать здесь https://crimeanblog.blogspot.com/2013/05/morozov.html

Старые деревья Ботанического сада, с благодарностью к своим защитникам -
вечнозелёный каменный дуб:



древний платан:



А это посаженная уже в наши дни Метасеквойя глиптостробовидная, одно из древнейших деревьев планеты.





Прогуливаюсь по парковой части Сада.



Листопад! - половина листьев уже на земле...









Променад по уютным аллеям:





Мостик через Салгир:



Каштановая аллея: