Хулио Кортасар (1914-1984)

ЖИЗНЬ ХРОНОПОВ И ФАМОВ



                           ХРАНЕНИЕ ВОСПОМИНАНИЙ

     Чтобы сохранить  свои  воспоминания,  фамы  обычно  бальзамируют  их:
уложив воспоминанию волосы и характерные признаки, они пеленают его с  ног
до головы в черное покрывало и прислоняют к стене в гостиной с  этикеткой,
на которой значится: "Прогулка в Кильмес" или "Фрэнк Синатра".
     У  хронопов  не  так:  эти  рассеянные  мягкие   существа   позволяют
воспоминаниям носиться с веселыми криками по всему дому, и те бегают между
ними,  а  когда  одно  из  них  запутается  в  ногах,  его  нежно  гладят,
приговаривая: "Смотри не ушибись" или "Осторожней на лестнице". Поэтому  в
доме у фамов порядок и тишина, в то время как у хронопов все вверх дном  и
постоянно хлопают двери.  Соседи  вечно  жалуются  на  хронопов,  а  фамы,
сочувственно кивая, спешат домой, чтобы посмотреть,  все  ли  этикетки  на
месте.



                                   ЧАСЫ

     У одного фама были стенные часы, которые он каждую неделю  заводит  с
ПРЕВЕЛИКОЙ ОСТОРОЖНОСТЬЮ. Проходивший мимо хроноп, увидев это, рассмеялся,
отправился домой и соорудил себе часы из артишока, или  по-латыни  "cynara
scolymus", как еще можно и должно его называть.
     Часы-артишок этого хронопа являются  весьма  своеобразным  артишоком,
черенок которого  воткнут  в  отверстие  в  стене.  Бесчисленные  лепестки
капустообразного цветка отмечают, который теперь час, а также и все другие
часы, так что хронопу стоит  оторвать  один  лепесток,  и  он  уже  знает,
который час. Так  как  он  отрывает  их  слева  направо,  каждый  лепесток
показывает точное время, а на  следующий  день  хроноп  начинает  отрывать
лепестки  по  новому  кругу.  У  самой  сердцевины  время  уже  не   может
измеряться,  но  хроноп  получает  огромное  удовольствие  от  фиолетового
цветочного зародыша: приправив его маслом, уксусом и солью, он съедает его
и вставляет в отверстие новые часы.



                                   ОБЕД

     Не без труда один из  хронопов  изобрел  жизнемометр.  Нечто  среднее
между термометром и манометром, картотекой и curriculum vitae.
     К примеру, хроноп принимает дома фама, надейку и языковеда. Используя
свое изобретение, он определяет, что фам является инфражизнью,  надейка  -
паражизнью, а языковед - интержизнью. Что касается самого хронопа,  то  он
может быть отнесен к слабому проявлению супержизни, но, скорее,  в  смысле
поэтическом.
     Во  время  обеда  хроноп  с   наслаждением   слушает   сотрапезников,
беседующих, по их мнению, на одну тему, а на самом деле кто в лес, кто  по
дрова. Интержизнь пользуется такими  отвлеченными  понятиями,  как  дух  и
сознание, что для паражизни равносильно звуку дождя, слушать который  тоже
дело тонкое. Разумеется, инфражизнь то и дело просит  передать  ей  тертый
сыр, а супержизнь разделывает цыпленка со скоростью сорок два оборота,  по
методу  Стенли  Фитцсиммонса.  Покончив  со  сладким,  все   прощаются   и
отправляются по своим  делам,  а  на  столе  после  жизней  остаются  лишь
разрозненные кусочки смерти.

                              ПЕНИЕ ХРОНОПОВ

     Когда  хронопы  поют  свои  любимые  песни,  они  приходят  в   такое
возбуждение,  что  частенько  попадают   под   грузовики   и   велосипеды,
вываливаются из окна и теряют не только то, что у них  в  карманах,  но  и
счет дням.
     Когда хроноп поет, надейки и фамы  сбегаются  послушать,  хотя  и  не
понимают, что  здесь  особенного,  и  даже  несколько  задеты.  Окруженный
толпой, хроноп воздевает ручки, словно поддерживает солнце, словно небо  -
блюдо, а солнце  -  голова  Крестителя,  так  что  песня  хронопа  как  бы
обнаженная Саломея, танцующая  для  фамов  и  надеек,  которые  застыли  с
раскрытыми ртами, спрашивая друг у друга - доколе?! Но так как  в  глубине
души они славные (фамы просто хорошие, а надейки - безобидные дурочки), то
в конце концов они хронопу аплодируют, а  тот,  придя  в  себя,  удивленно
озирается по сторонам и тоже начинает аплодировать, бедняжка.



                                  СЛУЧАЙ

     Маленький хроноп искал ключ  от  двери  на  тумбочке,  тумбочку  -  в
спальне, спальню - в доме, дом - на улице. Тут-то хроноп и зашел в  тупик:
какая улица, если нет ключа от двери на улицу!



                                МАЛАЯ ДОЗА

     Один фам сделал открытие, что добродетель - круглый микроб, к тому же
с бесчисленными ножками. Тут же он дал  большую  ложку  добродетели  своей
теще.  Результат  превзошел  все  ожидания:  сеньора   прекратила   делать
язвительные замечания, основала клуб защиты  заблудших  альпинистов  и  по
прошествии каких-нибудь двух месяцев  повела  себя  столь  образцово,  что
недостатки ее дочери, до этого незаметные, выплыли  наружу,  произведя  на
фама ошеломляющее действие, и ему не оставалось ничего другого,  как  дать
ложку добродетели жене, которая покинула его в  ту  же  ночь,  найдя  мужа
слишком мелким и фамоватым, то  есть  совершенно  непохожим  на  моральные
образцы, проплывавшие во всем блеске в ее воображении.
     Фам долго пребывал в меланхолии и в конце концов осушил целый пузырек
добродетели. Но продолжает чувствовать себя столь же одиноко  и  печально.
Когда он сталкивается на улице с  тещей  или  женой,  они  издали  вежливо
здороваются, но не решаются даже заговорить  друг  с  другом  -  настолько
велико их совершенство и страх заразиться.



                           ФОТО ВЫШЛО НЕЧЕТКИМ

     Хроноп решает открыть входную дверь и, сунув руку  в  карман,  вместо
ключа извлекает коробок спичек.  Хроноп  крайне  обеспокоен:  если  вместо
ключа он находит спички, то не произошло ли самое ужасное - не стало ли  в
мире все шиворот-навыворот, и кто знает: если спички  находятся  там,  где
ключ, может случится, что  его  кошелек  набит  спичками,  а  сахарница  -
деньгами, а пианино - сахаром, а телефонная книга  -  нотами,  а  платяной
шкаф - абонентами, а кровать - костюмами, а вазоны - простынями, а трамваи
- розами, а поля - трамваями! И вот в страшной растерянности хроноп спешит
поглядеть на себя в зеркало, но так как зеркало чуть сдвинуто,  то  увидел
он подставку для зонтов, что подтверждает самые худшие его  предположения,
и он разражается рыданиями, падает на колени и складывает ручки, не  зная,
что делать. Соседские фамы прибежали его утешить, а за ними и надейки,  но
проходит много часов, прежде чем хроноп успокаивается и соглашается выпить
чашку чаю, которую долго  оглядывает  и  изучает,  перед  тем  как  отпить
глоток: чего доброго, чашка чая окажется муравейником или  книгой  Сэмуэля
Смайлса!..

                              ЦВЕТОК И ХРОНОП

     Посреди луга хроноп  видит  одинокий  цветок.  Сперва  он  хочет  его
сорвать, но решает, что это неуместная жестокость, опускается на колени  и
весело играет с цветком: гладит  лепестки,  дует  на  него,  так  что  тот
пляшет, потом жужжит, как пчела, нюхает  его,  а  под  конец  ложится  под
цветком и засыпает, окруженный безмятежным покоем.
     Цветок в замешательстве: "Да он настоящий цветок!.."



                              ФАМ И ЭВКАЛИПТ

     Фам идет по  лесу  и,  хотя  не  испытывает  нужды  в  дровах,  жадно
поглядывает на деревья. Деревья в ужасе, потому что знают привычки фамов и
рассчитывают на худшее. Среди них высится красавец эвкалипт.  Фам,  увидев
его,  испускает  радостный  крик,  а  также  пляшет  вокруг   озадаченного
эвкалипта как стояк, так и коровяк, приговаривая:
     - Антисептические листья, здоровье зимой, очень гигиенично.
     Он достает топор и ничтоже сумняшеся вонзает его эвкалипту  в  живот.
Смертельно раненный эвкалипт стонет, и деревья  слышат,  как  он  говорит,
перемежая слова вздохами:
     - Подумать только, этот безумец мог обойтись таблетками Вальда!

                            ЧЕРЕПАХИ И ХРОНОПЫ

     Черепахи - большие поклонницы скорости, так оно всегда и бывает.
     Надейки знают об этом, но не обращают внимания.
     Фамы знают и насмехаются.
     Хронопы знают, и каждый раз, встречая черепаху, достают  коробочку  с
цветными мелками и рисуют на черепаховом панцире ласточку.
**************************************************************

26 августа 1914 года родился Хулио Кортасар